Возможно, в эту пору затянувшегося девичества — Нэнси три сезона выезжала в свет по всем правилам, а всего провела «в поисках» одиннадцать лет — она стремилась именно к такому напряжению между мятежом и рамками, это вполне писательский подход, хотя сама Нэнси еще не сознавала в себе талант. Порой ее письма читаются так, словно их написал ребенок, желающий шокировать взрослых. Например, она сообщает, что очень пьяна и пора ей завязывать с коктейлями, пока не нажила белую горячку и не принялась в безумии бегать по Свинбруку. Складывается впечатление, что этот образ не так уж ей противен и что напиваться скучно, если никто не делает замечаний. В то же время возникает и более смутное ощущение: кажется, что она переигрывает, что полуистерические мятежные порывы совсем не в ее вкусе, что ее в целом устраивает быть молодой, но стать взрослой для нее еще лучше. Последние два романа, «Благословение» и «Не говорите Альфреду», проникнуты убеждением, что «цивилизованный» средний возраст намного лучше глупой юности. В зрелости Нэнси безусловно в это верила — возможно, уже в молодости об этом догадывалась.
Особенно это касалось мужчин. Конечно, у нее были поклонники, при такой-то внешности. В письмах упоминаются военный Арчер Клайв; приятель Тома Найджел Берч; зажиточный землевладелец Роджер Флитвут Хескет, но, по-видимому, ни одного из них она не воспринимала всерьез. Она уже приближалась к тридцати, когда в ее кругу появился человек иного типа, гвардеец-гренадер сэр Хью Смайли, и у него были самые серьезные намерения, «он положил свой пряничный домик к моим ногам», как выразилась Нэнси. Он делал ей предложение трижды, в первый раз Нэнси отговорилась тем, что, пока не допишет «Шотландский танец», ни о чем думать не может. Это показалось разумным, и сэр Хью, подождав, подступился и во второй раз, и в третий. Во второй раз он явился в ресторан отеля «Кафе Роял» с орхидеями. Шел 1932 год, и, казалось бы, Нэнси должна была с радостью согласиться. Наконец-то мужчина, который преобразит ее жизнь, как Брайан преобразил жизнь Дианы, обеспечит и свободу от родителей, и богатство, и все то, что получила Диана. И все-таки Нэнси не смогла. Так уж она была устроена: не могла вступить в брак с холодным расчетом. Да, сэр Хью был и мил, и богат, но их дети, пугала она саму себя, родятся «тупыми блондинами». В романе «В поисках любви» Линда, главная героиня, выскочила за Тони Крезига, отчасти списанного с сэра Хью, в романтическом упоении, а вскоре поняла, что он безнадежно важен и скучен. А тут даже иллюзии влюбленности у Нэнси не было. И это лучшее предложение, какое она получила за десять лет.
Здесь действовали две причины. Первая: Нэнси оказалась не столь привлекательна для мужчин, как можно было подумать при ее великолепной внешности. Она не очень-то умела обращаться с мужчинами. Это ведь тоже дар, и она им не обладала — смеялась, когда следовало посочувствовать, отпускала, когда надо было вцепиться, и так далее. Только очень уверенный в себе поклонник мог бы проникнуть сквозь эту оболочку и оценить Нэнси по достоинству, а такому поклоннику еще лишь предстояло появиться. На самом деле все сестры (и в особенности Диана и Дебора) справлялись с мужчинами лучше, чем Нэнси. Конечно, когда среди мужчин оказывается Адольф Гитлер, напрашивается мысль, что без такого дара девушке только лучше, — и все же поразительно, как Юнити умела разговаривать с Гитлером, которого в родной стране считали полубогом, и разговаривать с ним как с мужчиной. Отчасти сказывалась митфордская самоуверенность — но и женский инстинкт тоже.
Главным врагом Нэнси был, конечно, ее ум, который в тот или иной момент отпугивал почти всех знакомых мужчин (достойное исключение — ее брат и Ивлин Во). Вероятно, это сказалось бы даже сегодня: несмотря на феминизм, женский ум все еще наиболее приемлем, когда женщина изрекает общепринятые истины или каким-то образом подстраивается под типаж. Живой, порой смертельно острый ум Нэнси чересчур выделялся, и потому у нее отсутствовал малейший шанс расцвести в кругу мужчин ее поколения. Они кое-как мирились с мозгами Дианы, поскольку эти мозги прятались в теле богини, а кроме того, Диана знала, когда и как показать себя, а когда затаиться. У Нэнси острота проделывала мгновенный путь от ума до языка — и к черту последствия. Ее ум подпитывался юмором, точнее, ум и юмор были неразделимы, оба происходили из детской ясности зрения, благодаря которой Нэнси подмечала все то, что люди предпочитают не видеть или хотя бы не высказывать вслух. Также малоподходящее качество для любовных дел.
Вторая, взаимосвязанная с первой, причина: в глубине души Нэнси, вероятно, и не хотела замуж, ей лишь казалось, что она хочет. То есть она была не прочь найти себе мужа — мир не видел бунтаря менее богемного, чем Нэнси, и cote convenable постоянно заявляла о себе, — да и хотелось, наверное, оставить в прошлом воспоминание о том, как она была подружкой на свадьбе у Дианы. Но даже при хорошем отношении к Брайану Гиннессу Нэнси не спешила под венец. Как и Рэндольф Черчилль, она прозревала роковое несовпадение. Все ее романы, с самого первого, наталкиваются на вопрос о том, чем определяется удачный брак. Этот вопрос более всего терзает мыслящего человека: по сути дела, это вопрос о возможности сосуществования любви и реальности.
Один из самых проницательных персонажей Нэнси появился в ее малозамеченном романе 1932 года «Рождественский пудинг». Амабель Фортескью, ловкая светская дама, былая потаскушка («в ее молодости женщине приходилось выбирать между хорошей репутацией и международной»), в сорок пять лет эта женщина достигла мудрости (впервые проявляется надежда Нэнси на то, что зрелый возраст может оказаться богаче юного), и вот что она говорит: «Беда в том, что люди ждут от жизни счастья. Не понимаю, с какой стати, но они этого ждут. До брака они чувствуют себя несчастными и воображают, будто стоит обвенчаться, и причина их несчастья будет устранена. Когда же этого не происходит, они возлагают вину на партнера, что само по себе абсурдно…» Как большинство писателей, Нэнси лучше понимала жизнь в своих романах, чем на деле, и в двадцать семь лет, когда ее рука выводила эти слова, сама с этой истиной еще не смирилась. И все же в молодости она уже обладала достаточной долей здравого скептицизма насчет «и жили они счастливо до самой смерти», но при этом была до крайности романтична. Эти два качества соединяются, хотя и не примиряются в таких романах, как «В поисках любви». Однако в жизни все обстояло несколько иначе.