Представьте 6 девочек - Страница 91


К оглавлению

91

Ее состояние несколько улучшилось, она пошла на поправку — по крайней мере, физически. В 1941-м она уже отправлялась в небольшие путешествия сама, ездила на автобусе в Оксфорд. Там она обедала в «Британском ресторане» — кафе военного времени, где порция стоила один шиллинг, — но не могла контролировать ни аппетит, ни манеры. Она просила добавки, но этого никому не полагалось (и уж тем более не Юнити Митфорд). Нэнси почти беззлобно замечала, что вторую тарелку супа можно было бы получить, выжав рукава Юнити. Недолгое время она поработала в столовой в Берфорде, но ее начальнице велели уволить Юнити: «Ей здесь не место». Но вот более занимательный факт. В министерстве внутренних дел хранится папка, посвященная Юнити, — засекреченная на сто лет, но открытая раньше времени — со сведениями о том, что у Юнити появился любовник, женатый летчик-испытатель, с которым она «встречалась» в ноябре 1941-го. Беда с такого рода информацией в том, что ее очень трудно проверить. От кого она исходит? Насколько надежен источник? Не свидетельствует ли упоминание о жене летчика, что информатор был недоброжелателен? И кто этот летчик, вздумавший гулять с подругой Гитлера, которая вышибла себе мозги? Нельзя полностью исключать, что Юнити пережила недолгий и странный роман, однако письма ее сестер — написанные в то время — рисуют существо, очень мало пригодное на роль соблазнительницы. Собственные письма Юнити заставляют еще более усомниться в правдоподобии такого сюжета.

Стоит прислушаться и к воспоминаниям Молли Фриз-Грин, которая работала вместе с Нэнси в книжном магазине Хейвуда Хилла на Керзон-стрит, куда Юнити порой наведывалась, когда вместе с матерью приезжала в Лондон. Нэнси взялась управлять этим магазином — по совету Джеймса Лиз-Милна — в марте 1942-го. Она все еще была худой и слабой после гистерэктомии, но эта работа стала для нее отрадой, и не только потому, что здесь она получала три с половиной фунта в неделю. Она подружилась с Хейвудом Хиллом и превратила магазин в подобие клуба. Чарующий интерьер заполнялся старыми друзьями Нэнси, членами этого «клуба», — тут бывали Ивлин Во, Сесил Битон, Гарольд Эктон, Джеральд Бернере, Ситуэллы. (Сюда, в этот магазин, вбежал Осберт Ситуэлл после объявления результатов всеобщих выборов 1945-го и, вцепившись в кассовый аппарат, завопил: «Отныне — лейбористы!») Этот магазин стал еще одним райским подарком для Нэнси наряду с открытием Франции и романом с капитаном Руа. Эктон позднее с восхищением описывал ее хрусткую, хлесткую силу — каждый день она являлась из Майда-вейл в магазин в Мэйфере пешком — и красоту, «достойную кисти Джошуа Рейнольдса». Она посылала Диане много книг и подробно описывала ей веселую светскую жизнь магазина. Возможно, то была запоздалая месть за годы, когда все друзья покинули Нэнси и припали к ногам юной миссис Гиннесс, хозяйки особняка на Букингем-стрит.

Молли Фриз-Грин, помогавшая Нэнси в магазине, позднее рассказывала, как однажды «явилась незнакомая мне женщина и сказала: „Как по-вашему, самоубийство — очень плохо?“ А я никогда и не думала об этом. Я предложила все обсудить». Так она познакомилась с Юнити, которая заглядывала в магазин между сеансами в кинотеатре «Керзон» через дорогу — она всегда любила кино. Добросердечная Молли просматривала вместе с Юнити «Матри-мониал таймс», газету брачных объявлений (приходишь такой с гвоздичкой на свидание, а там тебя ждет Юнити Митфорд), но это вовсе не означает, что у Юнити был настоящий роман. Показательна и интонация, с которой Нэнси ласково, но строго заявляла: «Довольно, мисс, ступайте и не мешайте нам работать». Как отмечала Молли, «так разговаривают с ребенком». Митфорды — типично для них — нисколько не стеснялись своей сестры, и в 1946-м, например, она встречала Рождество в Эденсор-хаус на земле Чэтсуорта. Только держали ее подальше от местного викария, поскольку (вспоминает Дебора) Юнити склонна была спрашивать священников, нравится ли им спать с женами. Публичное ее появление все еще могло спровоцировать неприятную реакцию. Даже после войны как-то раз толпа женщин возмущалась видом Юнити, идущей вразвалку по улице Лондона: «О! Это омерзительно!»

Другой непостижимый вопрос — насколько восстановилось сознание Юнити, вернулась ли к ней память о недавнем прошлом и как она его теперь воспринимала. Ее интеллектуальный уровень оценивали примерно на десять лет, и ее письма подтверждают, что писала она с трудом, однако своеобразный митфордианский юмор никуда не делся, судя по замечанию насчет коротковатого отцовского мундира (шуточка в духе Нэнси). Джеймс Лиз-Милн отмечал, что Юнити выражалась словно «утонченное дитя». Похоже, довольно многое она помнила. Еще в мае 1940-го Сидни и Дебора вдруг взяли ее с собой на чаепитие в Дитчли-парк (Оксфордшир), где Черчилль во время войны проводил секретные совещания. Среди гостей был Дафф Купер, один из главных противников примирения с Германией, который вышел в отставку после Мюнхенского договора. («То незначительное влияние, каким он пользовался в 1930-е годы, было опасным», — писала потом Диана. Она презирала Купера.) В письме к Джессике Дебора сообщала, что на миг испугалась — пожмет ли Юнити ему руку. «Кое-как она это сделала». Возможно, Дебора просто выражает озабоченность по поводу плохих манер сестры, но эта сцена явно указывает, что Юнити вспомнила и кто такой Дафф Купер, и на чьей он стороне.

В ноябре 1942-го Юнити побывала на другой вечеринке, на этот раз у Нэнси, вернувшейся в свой дом в Майда-вейл. Нэнси была к ней добра: ей легко давалась бескорыстная забота. Она «впихнула» сестру в одно из своих платьев — на спине оно не сошлось, но выручил накинутый сверху плащ. Краситься Юнити отказалась, но Андре Руа, — самый снисходительный мужчина из всех, с кем Нэнси довелось сблизиться, — сделал это за нее. «В итоге, — писала Нэнси Диане, — она выглядела ужас до чего хорошенькой». Правда, Осберт Ланкастер, которого Нэнси усадила рядом с Юнити (по другую руку от нее сидел Руа), сохранил иное впечатление: «Эта великанша Митфорд, агрессивная, ни с кем ее не спутаешь». Когда Руа вежливо предположил, что ее французский, наверное, лучше его английского, она выпалила: «Ни слова не знаю на этом мерзком наречии, слава богу». Многим казалось, что Юнити сохраняет фанатичную привязанность к Германии, хотя и проявляет ее несколько сюрреалистическими способами. Билла Хэррод, подруга Нэнси, ставшая в «В поисках любви» рассказчицей — разумной, спокойной, справляющейся с жизнью Фанни, — услышала от Нэнси просьбу «быть поласковее с Бобо, а то она ко всем кидается, словно огромный пес, виляющий хвостом, а ее никто не привечает». Билле запомнилась в очередной раз высказанная мечта Юнити родить детей — «первенца назову Адольфом».

91