Представьте 6 девочек - Страница 72

Сидни поехала в Берн вместе с Деборой. Мучительный страх перед первой встречей с близким человеком в больнице всегда непременно сочетается с надеждой, но здесь сразу стало ясно, что уповать не на что: Юнити осталась жива, и только. К голове нельзя было притронуться, скальп налился кровью, лицо запало. Зубы, и так-то плохие, сделались оранжевыми. Однако паралич прошел, и, несмотря на сильное головокружение, Юнити могла передвигаться. Поэтому они отправились в нелегкий путь до Кале в специальном медицинском вагоне, прицепленном к поезду, который то и дело останавливался и снова трогался, и каждый толчок отзывался страшной болью в простреленной голове. Две ночи семья провела в отеле, осажденном журналистами. «Дейли экспресс» предлагала 5000 фунтов за интервью; «Ивнинг ньюс» сообщала, что спецвагон «предоставлен Гитлером». Дэвид три дня томился в ожидании в Фолкстоне, понятия не имея, что увидит, когда наконец ему привезут дочь.

«В порту предпринимаются чрезвычайные меры безопасности», — сообщала «Таймс». Действительно, появилась вооруженная охрана. К этому еще будут придираться, но пока имелась более актуальная тема. Когда Юнити вынесли с корабля на носилках, ее обступили фотографы. На снимке она пытается подтянуть одеяло к внезапно постаревшему лицу, взгляд отсутствующий и очень грустный, но волосы ей Сидни аккуратно причесала. Скорая, в которой семья выехала из порта, тут же сломалась, и им пришлось провести ночь в Фолкстоне; Дэвид вполне справедливо заподозрил злой умысел. Другая машина, куда погрузили 14 чемоданов Юнити, тщательно обысканных в Кале, тоже остановилась, пробив колесо. По мнению Нэнси, родители плохо справлялись с ситуацией, но что еще можно было предложить? За четыре дня они сумели доставить дочь из Берна в коттедж в Хай-Уикоме, а оттуда в Оксфорд, в больницу имени Рэдклиффа. Врачи одобрили лечение, которое Нэнси уже получила, а больше ничего сделать не могли. Мол, со временем ей станет лучше. Или хуже.

На самом деле произошло и то и другое: Юнити оправилась, но здоровье не вернулось. Однако газетные сообщения — «Мисс Митфорд в ближайшее время возвратится домой для полного излечения» — вызывали ощущение, будто случившееся несчастье лишь ненадолго прервало течение жизни, полной незаслуженных привилегий. Понятно, почему публика отозвалась неласково. Тем более речь шла о «девице, любившей Гитлера». Юнити давно уже сделалась знаковой фигурой в прессе, ходячим анекдотом, словно политик, неуклюже пытающийся хитрить. Англичане обожают такие вещи, но с Юнити выходила шутка дурного тона. Новости о ее участии в лондонских парадах и съездах были жареными и аппетитными. В 1938 году она подверглась нападению в Гайд-парк-Корнер, где Стэффорд Крисп произносил речь и началась очередная заварушка фашистов и коммунистов. Юнити всегда тянуло в самый центр насилия, и в этот раз она угодила в водоворот; с нее сорвали значок-свастику. Она дала сдачи, послышались лозунги против Гитлера, в ход пошли кулаки и камни, кто-то пригрозил утопить ее в Серпентайне. Полисмен с помощью двух мужчин сумел увести Юнити в автобус, который потом пытались взять штурмом. Такова была ее скандальная известность на тот момент, и она утверждала, что это доставляет ей удовольствие.

Вот почему, когда в январе 1940-го в новостных роликах перед показом кино мелькала Юнити — как отец помогает ей встать с носилок, — раздавались свист и ругань. Говорили, что вся история с самоубийством — выдумка с целью избежать ареста на родине, что за доставку Юнити домой уплачены огромные суммы. «Парамаунт ньюс» выпустила «фейковый» фильм, жестокую пародию в современном духе, где кадры возвращения Юнити сопровождались издевательскими стихами и пролетающими над головой эскадрильями в боевом порядке. Письмо в «Таймс» от вроде бы стороннего человека выражало протест против подобной «унизительной» кинопродукции. «Никого не пощадили, демонстрируют даже трагическое лицо леди Ридсдейл и крупным планом саму девушку, а комментатор отпускает скверные шутки». Вопрос о фильме и более острый вопрос о самой Юнити подняли в палате пэров. Критиковали «чрезвычайные меры безопасности» в Фолкстоне: откуда взялась вооруженная охрана? Последовал ответ: в порту всегда находилась охрана, и лорд Ридсдейл лишь попросил коменданта оградить его дочь от репортеров, которые пытались задавать ей вопросы. Лорды сочли ответ удовлетворительным, и все же потом снова слышались упреки, мол, люди со «штыками» ограждали от прессы ее законную жертву. Что же касается фильма «Парамаунт», лорд Денман сказал: «Превращать возвращение мисс Юнити Митфорд на родину в дело государственной важности, как выглядит оно в этом фильме, действительно абсурдно». И о комментаторе: «Учитывая тяжелое состояние, в котором она вернулась домой, издеваться над ней так, как это делают в фильме… несправедливо и невеликодушно. Насмешки над лордом Ридсдейлом, не знающие сочувствия к его тревоге и горю, столь же неуместны». Лорда Денмана поддержал маркиз Дафферин-Ава: «В садистской жестокости мало что сравнится с фильмом о Юнити Митфорд». Хотя можно себе представить, как по меньшей мере часть публики отреагировала на такие замечания: презренные богачи, старые фашисты, как всегда, цепляются друг за друга. А Юнити, как случалось с ней и прежде, оставалась загадкой, парадоксом: чего она заслуживает — жалости или позора? На этот вопрос до сих пор нет ответа.

В палате общин не утихал лейборист Герберт Моррисон. Он требовал у Невилла Чемберлена отчета: какие шаги предпринимало правительство «для возвращения в страну этой молодой леди, после того как она пособничала нацистскому режиму». Премьер-министр попытался отразить этот наскок, сообщив лишь, что американскому посольству был передан список находившихся в Германии британских подданных с просьбой помочь их эвакуации и список включал имя Юнити. К этому едва ли можно было придраться, однако премьер-министр явно уклонялся от прямого ответа. На самом деле Дэвид также заручился от военного министра гарантией, что Юнити не будет арестована по прибытии в Англию. Этот факт не упоминался.