Представьте 6 девочек - Страница 67

Желание Ридсдейлов сохранить европейский мир не означало уверенности, что это удастся. Пожалуй, тут важнее другая причина: упустив двух дочерей, эту они отчаянно старались удержать — позволяя ей все что вздумается.

В Лондоне предстояло вывести в свет последнюю из шести сестер. Сидни покупала ткани у Джона Льюиса и шляпки для Аскота у мадам Риты на Беркли-стрит — и создавала видимость, будто мир не так уж изменился. Светская хроника поддерживала эту иллюзию. Все так же добросовестно газеты отражают дебютантский сезон Деборы: первый бал в особняке на Ратленд-гейт в марте (Памела давала ужин), бал на Итон-сквер, представление ко двору в мае, и на этот раз ни одного листочка почтовой бумаги не пропало, ни одной конфеты.

Возможно, нормальность Деборы была особой формой бунта. Не лучший ли способ показать нос своей фанатичной семейке, проведя конец августа 1939-го в гостях, на скачках в Йоркшире? А может, как Фанни из «В поисках любви», она от рождения была здравой. И, как божественно прекрасная Норти в романе «Не говорите Альфреду», была создана, чтобы очаровывать, — «неистовая маленькая обаятельница», прозвала ее Нэнси. Норти — довольно точный, хотя и не без преувеличений, портрет юной Деборы. У нее яркие голубые глаза, и она слегка изгибается, словно щенок, когда увлечена беседой. Животных обожает (ее любимый барсук строит нору на заднем дворе французского посольства). Почти на любой обращенный вопрос («Это барсучий домик?») отвечает: «О, какая вы умница». И при всем блеске и треске очень сообразительна. Дебора была вынуждена проявлять осторожность: сестры бросили тень на семейное имя. Хуже того, они обратили Митфордов в карикатуру, их воспринимали как достопочтенных мисс Кардашьян в черных рубашках под красным флагом. Саму Дебору «Дейли экспресс» спутал с Джессикой и приписал ей бегство с Ромилли, а опровержение подобных ошибок мало кто замечает — в отличие от самих ошибок. В апреле 1938 года, как раз между первым балом Деборы и представлением ко двору, Юнити подверглась нападению толпы в Гайд-парке. Одна газета написала об этом под заголовком: «И снова с нами безумные, безумные Митфорды».

В июне газеты снова взялись за Юнити, теперь из-за провокации в Праге. В то же время в другом мире Дебора побывала на балу в честь дочерей Джо Кеннеди, американского посла в Лондоне, подружилась со всей семьей. На балу у лорда Маунтбаттена она танцевала с Джеком Кеннеди, а спустя годы появится на его инаугурации. В дневнике Дебора отметила: «скучноват, но мил». Через две недели после первого выхода в свет она познакомилась со своим будущим мужем, Эндрю Кавендишем, вторым сыном герцога Девонширского. «Для меня все было решено», — писала она впоследствии. Дебора сразу узнала своего мужчину. Если она и воспринимала себя как идеальный товар, подпорченный чужими поступками, — захочет ли достойный жених войти в сумасшедшую семейку? что скажут его мамаша, викарий, няня? — вздоха облегчения при столь быстром появлении Прекрасного принца мы не услышим. Не тот у нее характер, чтобы выдать подобные опасения.

Эндрю, тогда еще учившийся в Кембридже, вроде бы не соответствовал типу, на какой обычно западали девочки Митфорд, и в этом, вероятно, состояла отчасти его привлекательность: в отличие от самовлюбленных и напористых самцов он был вяловатым, остроумным и самокритичным. Он обладал неистощимой способностью получать удовольствие от жизни, и его шарм не требовал проверки. Подростком Дебора была насмерть влюблена в Дерека Джексона, человека совсем иного стиля. (Разве что он, как и Эндрю, увлекался скачками. Эндрю был и изящно азартным игроком: «человек из букмекерской конторы гнался за ним на вокзале Виктория вдоль всего поезда».) Но Дебора видела, как ее сестры пытаются ужиться с альфами, которые все на свете знают, а стоит им потерпеть неудачу — дуются, как маленькие мальчики. Позднее Эндрю признается, что хозяйка в доме — Дебора, «но мне это в женщине нравится». В августе 1938-го они оба вместе с другом заехали ненадолго в Вуттон (технически Деборе это было запрещено, пока брак Мосли и Дианы не был официально объявлен), где застали сэра Огра мирно удящим рыбу в окружении детей. Они провели там «буквально десять минут», писала Диана Юнити. Юноши ей «показались невероятными младенцами» (возникает ощущение, что Диана родилась взрослой). Конечно, восемнадцатилетний Эндрю выглядел застенчивым, неоперившимся юнцом на фоне окружавших Диану парней в сапогах. Нэнси сочла его «симпатичным малышом» (хотя Ивлину Во она позднее признавалась, что увидела сходство с ним в персонаже «Возвращения в Брайдсхед», лорде Себастьяне, что, вероятно, подразумевает небрежный аристократический шарм). И это опять-таки, несомненно, привлекало Дебору.

Поженились они только весной 1941-го. Эндрю хотя и не был красив, имел успех у женщин; ему было бы разумнее дождаться совершеннолетия, чтобы решиться на окончательный шаг. Сидни извелась: Эндрю казался ей легкомысленным, взять хотя бы тот случай, когда Дебора поехала в Оксфорд и там встречала поезд за поездом — Эндрю опоздал и на второй, и на третий. Тем не менее уже летом после выхода в свет Дебора считала себя помолвленной, пусть неофициально, и герцоги Девонширские пригласили ее к себе. Мать, все еще неуверенная и цепляющаяся за правила, написала дочери строгое письмо, требуя подтверждения, что приглашение исходит от самой герцогини, а не от молодого человека. Тут мы еще слышим голос прежней Сидни, той поры, когда ее власть еще не была ниспровергнута. С учетом остальных событий эти наставления кажутся нелепыми. И все же нельзя не восхититься стойкостью — почти трагической, — с какой Сидни пытается обеспечить счастливую развязку хотя бы для последней своей дочери.