Представьте 6 девочек - Страница 58

Почему он готов был шутить с ней — другой вопрос. «Бобо говорила все, что в голову взбредет, обращалась с ним как с равным, и ему это нравилось», — утверждала Климентина Митфорд, и по крайней мере отчасти это кажется справедливым. Гитлер умел включать шарм, но Митфорды были воплощением шарма, и Гитлеру, похоже, импонировала как раз версия Юнити. Их знакомство началось с того, что Гитлер через владельца ресторана пригласил Юнити за свой столик. Они проболтали полчаса — о Вагнере, Лондоне, фильмах (его любимым на тот момент была «Кавалькада») и так далее. Можно вообразить притягательность такой девушки, говорившей «громко и напевно», как Нэнси характеризовала семейную манеру, бесстрашную перед лицом повелителя ужаса. Словно крупный львенок со светлой гривой в яме, полной черных мамб: она и сама имела некоторую склонность к жестокости, но без улыбчивого мерцания обдуманного умысла.

В следующие четыре с половиной года у нее будет примерно 140 встреч с Гитлером. Ее принимали как почетную гостью на партийных съездах, на таких мероприятиях, как берлинская Олимпиада-1936 и Байрейтский фестиваль, дважды она побывала и в личной резиденции Гитлера в Берхтесгадене (Еву Браун это не радовало. «Ее прозвали Валькирией, и заслуженно, — писала она. — Одни ноги чего стоят»). Фактически Юнити была допущена в ближний круг Гитлера. Любовниками они почти наверняка не были, хотя подобные слухи, само собой, возникали. Диана считала, что Юнити переспала бы с Гитлером, пожелай он того, но он воздержался. Позднее Диана пренебрежительно отмахнулась от книги, в которой утверждалось, будто горничная видела их вместе на диване в доме Вагнера в Байрейте «в компрометирующем положении», а Уинифред Вагнер однозначно утверждала, что в этом доме Юнити никогда не гостила.

Недавно возник сюжет о ребенке, якобы рожденном Юнити от фюрера, сюжет увлекательный, но фактами не подкрепленный. Скорее у Юнити было привилегированное положение даже по сравнению с любовницей — более надежное, поскольку ее отношения с Гитлером не зависели от плотской стороны. Она болтала без оглядки, чего любовница себе позволить не могла бы. Ее близость с Гитлером была иной природы: Юнити превратилась для него в отдушину, во что-то вроде сестренки, придворного шута и живого талисмана в одном лице. Вероятно, ему также нравилось дразнить своих подручных, которые предпочли бы не видеть все время Юнити, но сказать ничего не осмеливались. Гитлер восхищался Британией, сумевшей создать империю, и, как очень многим людям, ему импонировала британская аристократия. На свой лад, вероятно, он привязался и к самой Юнити. Ему просто приятно было общаться с ней, слышать, как она именует его «чудным фюрером» и хохочет, когда он изображает Муссолини. Вокруг Дианы Гитлер исполнял сложный танец полуфлирта, а она всегда соблюдала пристойность и воздавала фюреру должное уважение, отношения же с Юнити были гораздо более свободными. На фотографиях она принимает достаточно почтительный вид, но вместе с тем уверенно занимает место рядом с Гитлером. Однажды он дал волю гневу, и сцена была ужасной. Он «грохотал — знаешь, как он умеет, словно пулемет, — писала Юнити Диане. — Это было дииивно».

Словом, Юнити была одержима Гитлером и ей казалось чудом, что он принял ее в свою компанию. Но его компания была миром нацизма, и чууудный фюрер, отгрызавший кусок за куском от Восточной Европы, явно имел какие-то еще интересы, кроме общения со смазливой дебютанткой. Трудно удержаться от мысли, что Гитлер разрешал Юнити находиться рядом не только из-за того, какой она была, но и из-за того, кем она была, она открывала ему прямой доступ к правящей верхушке Англии, при ее-то связях. (А это не только Мосли и Черчилли. Например, вскоре после их знакомства Гитлер упомянул прогермански настроенных Реннелов и тут же выяснилось, что сестра Юнити Нэнси вышла замуж за их сына.) В болтовне Юнити попадалось немало ценного: фон Риббентроп не годится на должность посла в Лондоне; Лондондерри фюреру не следует приближать к себе, хозяйка политического салона леди Лондондерри только прикидывается его поклонницей, — и среди большого количества чепухи кое-что пригождалось. Разумеется, Гитлер пользовался и официальными каналами сбора информации, однако неосмотрительность Юнити была для него своеобразным подарком. Он признал это в беседе, которая осталась в записи: «Она и ее сестры знают все, они связаны с влиятельными людьми».

И при этом она превращалась в потенциальную угрозу для обеих сторон. Хотя в ту пору Гитлер еще не считался противником Британии, тогдашний посол в Берлине сэр Невилл Хендерсон, присмотревшийся к Юнити на вечеринке у Гиммлера (в тот момент, когда ее знакомили с послом, «она заверещала „Хайль Гитлер“»), был прекрасно осведомлен о ее длинном языке. Он передавал в Лондон ее разговоры. «С определенными оговорками я не имею особых причин сомневаться в точности того, что она время от времени мне сообщает». Удивительно, что Лондон так мало этим обеспокоился. В окружении Гитлера с подозрением относились к обеим сестрам Митфорд, но сам Гитлер, похоже, никогда не остерегался Юнити. Обостренная интуиция помогла ему совершенно верно распознать ее лояльность и Германии и родине. В 1935-м Гитлер заключил с Британией морской договор и заявил: «Англо-Германский союз был бы сильнее всех прочих». На следующий год он обсудил такую возможность с Юнити. Как она докладывала Диане, «он сказал, что с немецкой армией и британским флотом мы бы правили миром. О, если бы нам это удалось…» Едва ли удивительно, что Юнити стала ощущать себя как фигуру определенной величины при этом режиме, той, кто поспособствует великому союзу обоих любимых ею народов.